Как ты оказалась в Марселе? Почему именно там?
Я из семьи с марсельскими корнями и жила там в 90-е и 2000-е. Я застала время, когда во Франции происходила масштабная культурная централизация. Вот почему мне хотелось децентрализовать искусство, возможно, вплоть до уровня мира премодерна в противовес его нынешнему состоянию. Сегодня мои художественные и кураторские проекты начинаются в Марселе, и с ними я езжу по Франции и по всему миру. Также в Марселе прошли мои первые крупные выставки, такие как Oracular Vernacular в 2013 году и Cool as a State of Mind в 2014 году в MAMO, на крыше Cité radieuse du Corbusier в Ora Ïto. Я давно хотела иметь собственное место, где я могла бы реализовывать больше экспериментальных проектов, совмещая кураторство, организацию арт-резиденций и локальные выставки в живом пространстве.
Как это специфическое сочетание разных культур – христианской и до- христианской, простонародных обычаев и ритуалов – повлияло на твою кураторскую практику?
Исторический и культурный контекст имеет существенное значение. Марсель – это город аккумуляции, синкретизма и смешения… 2600 лет истории сделали его тем городом, каким мы знаем его сегодня. Марсель – это город культурных слоёв, и то, что я выросла в этом древнем городе среди его руин, объясняет моё особенное отношение к истории. Наконец, это город контрастов, где высокая классическая культура соседствует с низовой народной. Я также и корсиканка по отцовской линии; этот остров, как и Марсель, как Италия и большая часть Средиземноморья, испытал на себе множество различных влияний, породив культуру, которая аккумулирует всё, принесённое извне.
Как бы ты сформулировала свою кураторскую идею? В её основе теории и рациональные модели или какой-то определённый опыт переживания визуального языка?
Мои выставки органичны и визуальны. Под органичным я подразумеваю творческий процесс, который включает в себя диалог с художниками, личные знакомства и художественные открытия. Я ввожу элементы, которые запускают процесс и иногда противоречат друг другу. Мой проект никогда не контролируется на 100%; он как живое существо. Я выстраиваю связи между своими рассуждениями, подобно Алоизу Риглю или Аби Варбургу. Я начинаю с идеи, которая рационализируется с помощью исследований, в частности, опираясь на свои курсы в École des Beaux-Arts или Science-Po, а дальше уже в самой жизни объектов, которые я показываю.
Нужен ли сегодня художнику философ, теоретик, или куратор? Изменилась ли сущность кураторской и художественной деятельности по сравнению с предыдущими десятилетиями?
Southway Studio создавалась для совместных проектов, взаимообмена между разными людьми. Искусство ближе к группе, чем к отдельному художнику, успешная карьера – это результат командной работы.
Практик курирования столько же, сколько кураторов. Некоторые уделяют много внимания теории и их деятельность схожа с работой музейных кураторов, для других в выставках первостепенная роль отдаётся художественному процессу – в этом случае грань между художником и куратором стирается. Теоретик или куратор могут дать художнику пищу для размышления, направить в нужное русло.
Не думаю, что образ художника кардинально изменился; он по-прежнему основан на архетипе творца-одиночки и демиурга XIX века. Но, на самом деле, художник никогда не был изолирован, он был частью экосистемы совместно с куратором и коллекционером. Художнику невозможно быть по-настоящему изолированным, за исключением, наверное, тех случаев, когда он или она занимается народным искусством. С другой стороны, профессия куратора стала очень важной, особенно во Франции. Куратор – автор, человек, формирующий мнение, устанавливающий связь между рынком, галереями, музеями и фондами. Выставки всё больше и больше становятся результатом комплексной работы. Теперь важен не только приглашённый художник или выбранная тема, но и стиль куратора, сценография и то, как подобраны работы.
Что в данном контексте означает народное искусство?
Под народным искусством я имею в виду искусство, которое не исходит от элиты и не создается осознанно, а принадлежит коллективному бессознательному определённой эпохи. Мы видим его в истории орнамента и монументального искусства; оно демонстрирует, что памятник (или что-то «культовое») является местом встречи (как Мона Лиза), чем-то объединяющим, что стирает, по крайней мере частично, социальные классы. Суть народного творчества заключается в установлении связей, оно популярно в хорошем смысле слова; отсюда мой интерес к высокой и низовой американской культуре. Интересоваться народным творчеством значит интересоваться горизонтальным искусством.
Southway Studio – это пространство, созданное как альтернатива господствующим и влиятельным институтам, художественный эксперимент или же священное убежище, где можно укрыться от мейнстрима?
Думаю, студия появилась, потому что мне нужна была независимость. Я хотела иметь возможность организовывать свои выставки с максимальной свободой. Эта свобода – а обычно мне нужен карт-бланш на всё – позволяет проводить художественные эксперименты, и я могу выставлять работы всем известных, состоявшихся и молодых художников бок о бок, что не всегда бывает на других площадках. Я никогда не собиралась сознательно избегать работы институциями или убегать от рынка, я бы даже сказала, что мы их дополняем, но, с другой стороны, я хотела пойти против индивидуалистического видения творческого процесса.
Каким должно быть творчество художника, чтобы считать его экспериментальным?
Под экспериментированием я подразумеваю попытку выйти из области чистого искусства и поместить его там, где этого не ожидают, интересоваться вещами, которые не считаются или больше не считаются искусством, например, футбол, автомобили… Здесь мы возвращаемся к понятию высокой и низовой культуры. Марсель имеет большое влияние на такие художественные практики, потому что граница между высокой и популярной культурой в этом городе очень размыта. Хочу обращаться к истории искусства так же, как и к Олимпик Марсель. Я не вижу между ними большой разницы.
Важно ли для тебя работать с местными художниками? Что сегодня означает локальность в контексте диджитал проектов?
Хотя Southway Studio позволяет мне закрепиться на юге Франции и мне интересно взаимодействие исторического и народного с современным искусством, я не ограничиваюсь строго локальной программой. Мы работаем с художниками со всего мира, от США и Ирана до Италии. Я считаю, что выставлять на месте художников Марселя нужно, чтобы стимулировать их деятельность и развивать наши проекты. Что касается вопроса о локальности в цифровую эпоху, я думаю, что локальное искусство выживет благодаря технологиям, особенно за счет повторного использования отсылок и реализации народных мотивов и тем. Лично меня интересует продолжение чего-то и то, как мы смотрим на прошлое. Это ни в коем случае не реакция.
Существуют ли, на твой взгляд, проблемы с узнаваемостью марсельской арт-сцены за пределами Франции?
Заметная арт-сцена появляется благодаря людям, которые здесь обосновались, поэтому я бы не сказала, что в Марселе есть своя арт-сцена. Мне интересно показывать народное творчество юга, это один из аспектов моей работы. В более широком смысле, объектом внимания для меня может быть всё, не только народное или южное народное творчество.
Хотя я родом из Марселя, я всегда хотела быть открытой для остального мира. Я активно участвую в выставках во Франции и за рубежом, особенно в Бельгии и Швейцарии, если говорить о текущем годе. Но чтобы добиться успеха на мировом уровне, лучше закрепиться на месте. Вот почему идея Юга в моей работе сочетается с другими принципами и отсылками.
Как произведения искусства, представленные в Southway, можно оценить в контексте общепринятых критериев «деньги-успех-символический капитал»? Чем ты руководствушься, выбирая художников, с которыми будешь работать?
Все стремятся к разным целям, поэтому и критерии у каждого свои. Для меня важна история. Мне нравится создавать сюжеты, выстраивать долгосрочные партнёрские отношения. Например, пять лет назад я познакомилась с Дженной Каес, Жаном-Мари Априу или Эндрю, и с тех пор мы работаем вместе; иногда проекты более спонтанные. Southway Studio – это платформа, автономная экосистема, у которой есть своя коммерческая жизнь.
Я работаю в мастерской, в атмосфере гильдии. Мне важнее удовлетворить просвещённых коллекционеров, чем предлагать произведения искусства в спекулятивных целях. Наши произведения искусства должны быть долговечными, а не иметь лишь однодневный успех. Я предпочитаю умеренную денежную политику временной инфляции. Что касается выбора художников, с которыми я работаю, то это органичный процесс. Я встречаю людей, чьё искусство мне нравится, знакомлюсь с ними, и, если все идёт гладко, мы сотрудничаем.
