За названием твоей галереи, которая для русскоговорящего человека, отсылает к любви, наверняка, есть красивая история. Каким образом любовь сподвигла тебя заняться галерейным бизнесом?
Одна из причин, по которой я основал галерею, заключалась в том, что мне хотелось общаться с художниками и взаимодействовать с искусством способом, который бы выходил за пределы простого просмотра или коллекционирования. Когда я организовывал выставки для художником, которыми восхищался, мне казалось, что это способствует их карьерному продвижению. В рамках своего образования я много изучал искусство, но, в конце концов, понял, что быть художником не для меня. И мне гораздо приятнее помогать другим художникам реализовывать их проекты.
Тем не менее, начинал ты как художник, затем перешел к кураторской практике, поработав с многочисленными институциями, чтобы основать пространство, где можно “делать все с любовью”, как ты заметил в одном из интервью. Кто ты сейчас: галерист, куратор, любитель искусства?
Я стараюсь избегать любых ярлыков и считаю себя скорее «фасилитатором», чем куратором или галеристом. Свою практику я обозначил бы как своеобразный канал между художниками и аудиторией. Я делюсь своим ресурсом с художниками, чтобы они могли развивать свои проекты и представлять их публике, таким образом, я скорее позволяю тем или иным вещам случаться, происходить.
Каким образом институциональная система, представленная, в том числе, ярмарками, музеями, художественным дискурсом, в целом, влияет на такого рода «содействие»? С какими проблемами ты сталкиваешься в своей профессиональной практике?
Ярмарки, музеи, дискурс в целом, все это части художественной экосистемы. Каждая часть которой помогает получить доступ к другой части. Когда писатель или автор создают текст о выставке, это помогает оценить художника и его практику, в то же время, когда люди из нехудожественной среды посещают студии, это позволяет увидеть, какими схожими интересами часто обладают люди из разных сфер. Моя первоначальная мотивация заключалась в том, что я хотел организовать studio-visit для каждого художника, с которым я работаю. Кроме того, для меня было важным и смотивировать их написать что-нибудь, что я смогу позже использовать для продвижения их работ и выставок? Такое совмещение разных форм практики помогает художникам стать частью более широкого дискурса, не замыкаться на собственной мастерской. Что касается art fairs, они всегда были неотъемлемой частью работы галерей, которая позволяла встречаться с кураторами, клиентами, партнерами и т.д. Молодым галереям присутствие на престижных art fairs служило легитимацией их статуса на фоне “старых” галерей. Но сегодня, похоже, это меняется.
LUBOV Gallery официально представляет трех художников, но в то же время ты делаешь много проектов с художниками по всему миру. Каковы основные критерии выбора нового имени для сотрудничества?
Я работаю только с теми художниками, работы которых я люблю.
Ты сотрудничаешь с NFT художниками?
Некоторые из художников, с которыми я сотрудничаю, используют подобного рода технологии, но не могу сказать, что мне сейчас интересно работать с этим.
Ты основал галерею в 2016 году, можно сказать, в разгар последствий мирового финансового кризиса, выбрав престижный нижний Манхэттен. Насколько для тебя как галериста важно месторасположение твоего проекта?
Я с самого начала знал, что хочу оказаться на Манхэттене, даже если у меня не будет большого пространства там. Для меня было важно находиться в центральном месте, доступном для путешественников и посетителей, которые могут оказаться здесь из любой точки. Фактически, пространство, которое я занял было крошечным. И это связано еще и с тем, что я просто не мог себе позволить другого, работая на полную ставку и занимаясь галереей параллельно основной деятельности. Когда я открывал галерею у меня не было ни пула коллекционеров, которые бы сразу купили работы, ни какой-то дополнительной финансовой поддержки. Я мог рассчитывать только на себя, не полагаясь на продажи. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько это было рискованно. Не уверен, что захотел бы это сделать сейчас.
Оглядываясь назад, чтобы ты изменил? Ты все еще предан выбранной стратегии “посредника”, который не полагается на продажи?
Я бы ничего не менял. Но это были такие “американские горки”, что не знаю, чем думал прежний я, пускаясь в такую авантюру.
Ты занимаешь должность исполнительного координатора международной ассоциации независимых кураторов (ICI) в Нью-Йорке. Для тебя важно сохранять связь с кураторской практикой, будучи галеристом?
Для меня определенно важно быть вовлеченным в обе этих сферы современного искусства (кураторскую и галерейную), потому что они взаимодополняют друг друга. Обе сферы по-своему новаторские и экспериментальные, и всегда интересно помыслить, как они интегрируются друг с другом. Или, по крайней мере, чему могут поучиться друг у друга. Это также дает мне возможность быть в курсе происходящих событий и в кураторском и галерейном мире, видеть, как меняется язык определенных концепций и теорий, как развиваются идеи.
Кто из кураторов или какие кураторские проекты впечатлили тебя в последнее время больше всего?
Underground Flower и Final Hot Dessert – это инициативы, за которыми я внимательно слежу. И мне очень интересно, как они буквально переворачивают пространство, переосмысливают художественные объекты в разных контекстах.
Работая над концепцией новой выставки, думаешь ли ты о ней как об онлайн проекте, либо мы все еще заложники концепта “белого куба”?
Я держусь подальше от проектов, которые существуют только онлайн. Я скорее думаю об Интернете как об инструменте, который помогает галереям в коммуникации и распространении материалов, но не как о платформе для презентации.
Это как-то связано с исчезновением “ауры” в Беньяминовском смысле, которая продолжает существовать оффлайн, но которую сложно почувствовать в сети?
Мне кажется искусство – это и физический, и духовный опыт. Кроме того, я думаю, сама притягательность коллекционирования предметов искусства состоит в том, что ты владеешь физическим объектом, который станет предметом желания другого, спустя какое-то время. Создание чего-то, что существует исключительно в Интернете, полностью уничтожает эту возможность, что, само по себе, тоже является интересным явлением. Но для меня, если уж говорить об Интернете как пространстве искусства, то это требует переосмысления самой этой среды, которая рассматривается уже не просто как хранилище материалов.
Что для тебя означает экономика искусства?
Я надеюсь, что помогаю художникам зарабатывать деньги и знакомлю их с людьми, которые могли бы поддерживать их карьеру в долгосрочной перспективе. Я считаю, что это одна из самых важных вещей, которые я могу сделать, чтобы помочь им в развитии их профессиональной практики, помимо того, чтобы выступать посредником между художником и аудиторией через выставки или помогать им быть видимыми в медиа поле и прессе.
Насколько изменился портрет мецената и коллекционера за последние 10 лет? Или это все еще “усредненные” Гуггенхаймы и Рокфеллеры?
Не думаю, что этот профиль существенно изменился. Люди искренне поддерживают художников, которым они верят, а художникам просто нужно зарабатывать деньги, чтобы жить и развивать свою практику. Новые типы связи между патронами, коллекционерами и художниками хорошо видны сейчас в социальных медиа. Тем не менее, эти связи не всегда стабильны и довольно прерывисты.
