В прошлом месяце у HLP появилась еще одна площадка. Редкое событие в наши дни. Было ли это естественным продолжением развития HLP с 2011 года или переходом к новой стратегии?
Да. Мы очень рады открытию нового пространства – HLP 1080. Оно вмещает второй выставочный зал, мастерские/офисы дизайн-студии Khachtryan и новое ателье Эммануэля Ван дер Аувера. Это большая площадка, которая ставит перед художниками, с которыми мы сотрудничаем, новые задачи и предоставляет им новые возможности, и расположена она в районе с богатой историей современного искусства. Вокруг нет других галерей, но рядом располагаются ведущие труппы современного танца, такие как Ultima Vez, Damaged Goods и Needcompany, а также Фонд Филиппа Ванденберга, “Decoratelier” Йозефа Воутерса и многочисленные студии художников, включая студии Лоры Пруво, Мартина Дудека и Шона Кроссли. Мы шли к этому три года, хотя Винни и я мечтали о новом пространстве с самого начала нашего проекта. Мы запустили его выставкой Мартина Дудека, как и шесть лет назад на другом конце города.
В Брюсселе в этом году открылось не менее 5 – даже около 10 – новых площадок. Я думаю, что наш конкретный случай, возможно, «отличается», но вопреки прогнозам весны 2020 года, открытие подобных мест в Брюсселе не редкость.
Вы сотрудничали с влиятельными мировыми политическими организациями (ООН, Европейская комиссия). Какое место в таких проектах занимает HLP? Как это связано с вашей бизнес-стратегией?
Сотрудничество, о котором вы говорите, имело место на ранних этапах нашего проекта. Это происходило в 2012 и 2013 годах, до подачи заявок на участие в арт-ярмарках, работы с музеями или даже до знакомства со многими людьми, которые покупают искусство. Это были наши первые клиенты, и на тот момент мы всё ещё придумывали, как будем организовывать своё дело. Мы выступали в роли дизайнеров выставок, координаторов мероприятий и их ведущих. В основном, мы работали, как агентство. Подобные проекты обеспечивали небольшие потоки доходов, и мы могли проводить выставки, не продавая произведения искусства для покрытия накладных расходов, таких как аренда выставочной площадки и коммунальные услуги. Это нас многому научило и позволило проявить смелость.
Хотя мы давно не занимались подобным, мы продолжаем работать вне рыночного контекста и участвовать в исследовательских и междисциплинарных проектах. В настоящее время я участвую в исследовательском проекте под названием «MindSpaces» и недавно завершил другой проект под названием «Caveat», который был результатом сотрудничества нескольких местных организаций. Подобного рода совместные проекты дают нашим художникам доступ к знаниям и возможностям, которые обеспечивают приток средств без необходимости продавать произведения. Мы больше не являемся поставщиками услуг, а выступаем партнерами в проектах, что позволяет участвовать во всех направлениях дискурса современного искусства. Люди часто обсуждают коммерческое и некоммерческое искусство, но здесь гораздо больше нюансов. Можно удивиться, узнав, сколько коммерции присутствует в некоммерческой деятельности. Это ещё одна серая тема, которую слишком часто представляют либо в черном, либо в белом свете.
Эта неделя вдали от галереи была исключительной. Я снова работал в качестве приглашённого лектора HISK в Генте; у меня было несколько онлайн-встреч с Мануэлем Чиракуа, связанных с проектами STARTS, фундаментальными исследованиями, EINA IDEA и MICA; мы провели семинар на открытом воздухе под руководством Йеруна Йонгелена и уделили достаточно много времени исследованию для проекта с DJ Hellerman, который мы представим в следующем году. Все сторонние виды деятельности подпитывают нашу работу с и от имени художников, укрепляя важные для нас принципы взаимообогащения и сотрудничества.
Каковы основные проблемы, с которыми HLP сталкивается сейчас в социальном и политическом контексте? Должен ли галерист быть граждански активным?
Не мне говорить, каким должен быть галерист, художник или любой другой человек. Однако я склонен ценить сообразительных и активных людей, а эти качества могут проявляться самыми разными способами. Что меня больше всего беспокоит в социально-политическом контексте и проблемах, из него вытекающих? Хороший вопрос. Я обдумываю это как частное лицо, а в моей сфере деятельности личное и профессиональное всегда пересекаются.
Почему междисциплинарный подход становится основным для HLP? Какие различия вы видите между пониманием актуальных вопросов, которые продвигаются музеями, и позицией галерей?
Я могу говорить только за себя, как владелец галереи, а не за все галереи, в целом, потому что существует множество моделей. Междисциплинарный подход опирается на автономию, эксперименты и инклюзивность. Что касается других вопросов, я бы предложил вам посмотреть выставку Мартина Дудека, спросить меня о проекте, который мы готовим с Йеруаном Йонгеленом на сентябрь, или о постоянной выставке Эллы Литтвиц в Центре современного искусства в Тель-Авиве, к примеру. А после этого ознакомиться с текущими выставками в музеях, и мы сможем откровенно поговорить о злободневных темах, способах работы и понимании.
Существует множество различных подходов к управлению галереей, как и множество типов музеев. Ключевое различие между нами и музеем современного искусства, возможно, заключается в том, что мы работаем на службе у художников, а музеи работают на службе у общества. Ключевым сходством является то, что мы выступаем в качестве общественных просветителей и культурных посредников. Галереи играют огромную просветительскую роль в культурной экосистеме, и мы надеемся, что именно она помогает музеям, предоставляя художникам возможности и место, где они могут оттачивать своё мастерство. Хорошо жить в стране, которая имеет много достойных музеев и институций современного искусства, равно как и жить в стране, где искусство и культура составляют значительную часть ДНК региона.
Есть точки соприкосновения между нашей деятельностью и деятельностью других художественных учреждений, что свидетельствует об общности интересов в плане исследований и выпускаемого продукта. Например, в 2019 году мы представляли большую инсталляцию Эммануэля Ван дер Ауверы на Art Brussels. Кураторы из Центра современного искусства ‘Wiels’ (Брюссель) увидели эту работу на ярмарке и включили её в свою экспозицию несколько месяцев спустя. Следует отметить, что работа не выставлялась на продажу на Art Brussels. Мы использовали это пространство, чтобы познакомить художника с кураторами и институциями. Я привожу в пример случай с Wiels потому что они делают образцовую работу по привлечению широкой аудитории, составляя отличную программу. То, как они делают художника узнаваемым, вводят его в дискурс и предоставляют ему свою платформу для презентации искусства, это невероятно. Мы работаем несколько иначе. Мы сопровождаем художника и его произведение на разных платформах, до и после институциональных проектов. Я был в студии с Эммануэлем каждый день на протяжение многих лет. Мы обсуждали как концептуальные, так и практические аспекты, разрабатывали стратегии создания и репрезентации произведений. Стенд на Art Brussels тоже относится к такой работе. За последние два года его работы были показаны в Европе, США и Китае. Это две копии и один выставочный экземпляр. Одна копия находится в постоянной коллекции Музея искусств Далласа. Другая принадлежит частной коллекции в Бельгии. Выставочный экземпляр в настоящее время возвращается с первой биеннале Джихан, а затем направляется в Париж, где будет частью биеннале NEMO.
Другим локальным примером является проект под названием “The Wind Egg Experiment”, который мы разработали вместе с Ахмадом Хасибом. Частью этого проекта была трилогия выставок. Первая состоялась в Фон-Кармановском институте гидродинамики. Вторая итерация прошла в нашей галерее. Третья – в Музее современного искусства в Антверпене, куратором которой был Нав Хак. Мне очень понравилось мета-повествование проекта: эксперимент, проведенный в исследовательском центре, борющемся за сохранение финансирования, перемещается в лабораторный контекст молодой галереи, а затем результаты выставляются в музее. В то время как исследовательский центр и музей помогали художнику в определенные моменты, галерея сопровождала его на протяжении всего процесса. В других случаях, как в недавнем проекте Амели Бувье, траектория обратная: произведения сначала выставлялись в галерее “Арсенал” в Белостоке по инициативе куратора Пшемыслава Строшека, а в конце этого года они появятся здесь. Что остается неизменным, так это наше абсолютное участие в поддержку художников на пути к таким достижениям. Очевидно, существуют похожие подходы, или, как вы говорите, «понимание» вопросов, которые искусство может взять на себя, но роли в одном и том же дискурсе различаются.
Вы работали с художниками HLP на протяжении десятилетий (как с Мартином Дудеком). Это результат хорошо продуманной бизнес-стратегии или пример дружеских отношений? Как вы выбираете «своих людей» для долгосрочного сотрудничества?
Нашему проекту ещё чуть меньше десяти лет. Мы растём и развиваемся вместе с нашими художниками, стараясь думать о краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективе. Это истинное партнерство, и наша программа остаётся в значительной степени устойчивой, хотя было несколько случаев, когда мы слишком быстро приводили в команду художника, и отношения не заладились. Удачный подбор кандидата – это не только вопрос качества работы, но и вопрос доверия между галеристом и художником.
Галерея должна черпать вдохновение у художников, с которыми она работает, а художник вдохновляться видением галереи и создаваемым ею контекстом. Вдохновение интуитивно приходит со временем через практику и благодаря доверию.
Как определить баланс между «перспективным искусством» и экономической целесообразностью?
Когда мы закончили ремонт нового пространства, решили сразу перейти к презентации проектов, и тут два происшествия наложились друг на друга. Один из парней только что закончил картину и вышел во двор, а в это время Мартин Дудек окрестил пространство дымовой шашкой, и случайно уничтожил несколько работ (заставив нас попотеть, чтобы привести всё в порядок к открытию). Художник был сначала в шоке, но потом все вместе посмеялись. С точки зрения экономии, это иррационально, но с точки зрения искусства – отнюдь. На стенах, которые Мартин спалил, была и его работа, “Tablica”, на которую у него ушло шесть месяцев.
В каком-то смысле, мы отдаём приоритет смыслу над материальностью. Старый добрый друг однажды сказал мне: «Ты сумасшедший, но где бы мы были без таких, как ты?» Мы не выставляем то, что, как нам кажется, можем продать или то, что имеет спрос на рынке. Мы выставляем то, чем вдохновляемся, во что верим, и развиваем вокруг себя сообщество людей с одинаковыми интересами. Думаю, что наш фокус на социальных вопросах, выходящих за рамки искусства, и обширный опыт в истории и теории искусства помогли нам тщательно отобрать актуальных художников с более чем серьёзным потенциалом, которые развивают темы, важные для гражданского благополучия. Хотя мы являемся единственным галерейным партнером почти всех наших художников, мы активно ищем для них новые возможности сотрудничества, и нам повезло, что каждый из них выставлял свои произведения под крышами музеев по всему миру. Наши ожидания и позиция всегда заключались в том, что признание со стороны академии и институтов приводит к одобрению рынка, а не наоборот, хотя, конечно, иногда требуется признание рынка и медиа, чтобы привлечь внимание музея.
Вы участвовали в арт-ярмарках Северной Америки. В чём основные отличия арт-рынка старой Европы от американского?
Общее представление таково: в Северной Америке больше экономической мобильности, но меньше времени. В Европе люди, как правило, имеют больше времени и тратят это время на учёбу и размышления. Жизнь течёт медленнее. Деньги тоже движутся медленнее. У меня часто создается впечатление, что в то время как США бегут в будущее, не оглядываясь на пропасть прошлого, Европа крадётся на цыпочках в ужасе от того, что завтрашний день может напомнить вчерашний или стать сложнее, чем сегодняшний. К лучшему или к худшему, по эту сторону Атлантики перемены происходят гораздо медленнее. Что касается вопроса о музеях и галереях, несмотря на то, что размещать свои работы на ярмарках в США для нас обычное дело, до сих пор мы не продали ни одной работы оттуда европейским музеям. Я полагал, что всё будет работать наоборот, но пока этого не произошло.
