Как ты попал на одну из обложек New York Times ?
Я приехал в Нью-Йорк за неделю до того, как началась мировая пандемия COVID. С каждым днем город становился все более тихим и пустым. Галереи и музеи закрывались. Эта фотография была сделана, когда я стоял в очереди на городском рынке со свежим продуктами, который расположен на пересечении улиц Никербокер и Харт Стрит. В статье особое внимание уделялось работникам, которые, несмотря на риски для здоровья, продолжали обеспечивать заполненность прилавков. И вот я, как осторожный свидетель, терпеливо ожидал своей очереди, чтобы войти, соблюдая все необходимые меры предосторожности.
Художник ты тоже терпеливый? Или предпочитаешь все брать в свои руки, не дожидаясь лучших времен?
Это зависит от конкретной ситуации. Если речь об искусстве, то здесь важно проявлять терпение, пока работа находится в процессе. Плохие решения не требуют времени и терпения. И из-за плотного графика часто есть риск завершить работу преждевременно. Но я верю в силу долгосрочного планирования, позволяющего мыслить и ставить намерения на два года вперед, обдумывая и планируя следующие шаги развития. Мне трудно или почти невозможно стоять на месте и чего-то ждать. Поэтому я, как правило, беру управление в свои руки. Если случается большой перерыв между выставками, я организовываю презентации и смотры прямо в своей студии или где-то еще, чтобы не сбавлять темп. Так что да, с позиции творческого процесса, я терпеливый, но мне также нравится чувствовать темп и давление рабочего графика.
Твои работы широко представлены в галереях и на арт-маркетах. В то же время их довольно редко увидишь в музеях. Это твоя художественная стратегия?
К началу моего второго года обучения в HISK (Высший Институт изобразительных искусств в Генте, Бельгия) я достиг дна, как в художественном, так и в финансовом плане. Потому что, фактически, имел только опыт работы в области видеоарта. Оглядываясь назад, я смотрю на это время как на серьезный сдвиг, который помог мне пересмотреть свои взгляды и понять, что мне необходимо разработать собственную художественную стратегию, чтобы продолжать работу. В результате, я потратил весь второй год обучения на поиски визуальной грамматики, которая послужила бы отправной точкой для моих работ. Можно сказать, я свел свою художественную практику к определенному методу через разрушение, расширение и развитие.
Поэтому старт с галерейных выставок был частью моей стратегии, в том числе, чтобы обрести финансовое убежище. Тем не менее, это не исключает моей ориентированности на музеи и крупные институции.
Художники, как правило, стремятся к противоположному: начать с институций, чтобы обеспечить себе символический статус, и уже после попасть в галереи. Какие преимущества и недостатки ты видишь в своей стратегии?
Единственное преимущество, которое тебе дает такой опыт, связано с тем, что к музею и институциональному миру в целом, ты приходишь уже хорошо подготовленным, пройдя череду определенных событий-элементов в цепочке своей художественной практики. Ко мне сейчас не стоит очередь из кураторов и музеев с приглашениями, но в ближайшие годы я рассчитываю активно двигаться и в этом направлении. Посмотрим, что случится.
Нужны ли художнику сегодня музеи для продвижения своих работ, если существуют многочисленные онлайн платформы для размещения художественных проектов?
Для меня искусство – это обмен энергией, а не нахождение одному в студии. Сегодня скульптура получает одновременное распространение в разных средах и формах. Начиная от различных слоев восприятия объекта при физической встрече, заканчивая изображением этой же скульптуры, опубликованной в приложении или 3D-сканировании, и так далее. Подобно тому, как любое мобильное приложение требует смартфона, любая художественная работа сегодня требует платформы для публикации, независимо от того это онлайн проект или оффлайн выставка. Что касается институтов, я считаю, что их ценность только возрастает, появляется больше объектов для исследований и размышлений. Происходит ризоматическое расширение, которое связано не столько с глубиной, сколько с соединением новых отростков.
Я люблю смотреть выставки лично, но сейчас больше, чем когда-либо, я ценю такие издательские платформы, как Art Viewer и другие. Это ритуал: каждое утро я открываю их и смотрю новые выставки.
Появление технологий как-то повлияло на твою художественную оптику?
Без технологий мои работы просто не существовали бы. В частности, без Cinema 4D, которая позволяет мне создавать объекты в 3-х измерениях, но также работает как способ расширения моего собственного сознания. Для меня программное обеспечение подобно фильтру между мной и материалом, оно позволяет мне видеть объект по-другому. Но, что более важно, я могу управлять материалами по-новому. В этом смысле, интересно подумать, как технологии изменили саму функциональность и эффективность наших пальцев, которыми мы касаемся материалов. И как это привело к новым импульсам, формирующим новые формы взаимодействия между человеком и материей. Когда я рисую 3D-модели с помощью трекпада, иногда буквально чувствую, что мои пальцы находятся внутри приложения, будто погруженные в другой мир.
Некоторые из твоих работ имеют явные референсы к конструктивизму. Ты разделяешь видение и миссию русских конструктивистов относительно дуальности объекта и реальности?
Не могу сказать, что целенаправленно подчеркиваю конструктивистски ориентированные подходы, по крайне мере, не ставлю таких целей. Как и не акцентирую внимание в своих работах на указанной двойственности реальности и объектов. В то же время, я не могу отрицать наличие близости и схожести моих работ к конструктивизму, в силу того, что я один из последних “плодов” советского мира. Я родился в 1988 году в Риге. И первые три года моей жизни прошли в СССР. Латвия обрела независимость только в 1991 году. Я полагаю, что этот опыт, пускай и неосознанно, но повлиял на мой визуальный язык. Мои родители часто водили меня в музеи и галереи в Латвии, и я очень хорошо помню работы латвийского художника советского периода Густава Клюциса, которые, не могу сказать, что мне как-то близки, но они остались в моей памяти. Однажды куратор Зане Онкуле (Zane Onckule), рассуждая об одной из моих работ, упомянула персонажа известного латвийского мультфильма “Дилли Далли в мире Перпендикуляров” (1976 года). Главный персонаж там – злой Перпендикуляр с драматической миссией. Я приведу цитату:
“Появляющийся постоянно Перпендикуляр – вечный враг, который намерен разрушить все живое (в отличие от Дилли, который обладает силой оживлять вещи, будь то его игрушки или другие вещи), помещая их в рамку (буквально, позади решетки). Птицы, растения, дети – Индрикис Гелзис работает за пределами линий и одновременно заставляет / сворачивает все обратно в линию. Единственное исключение здесь, злая геометрическая фигура – этот изменчивый – «бессвязный» – шизоид – попадающий в ловушку своей собственной воли, будучи захваченным в раму”.
Главная интенция в твоих работах это деструкция или собирание элементов материи в единое целое?
Это работает в обе стороны, зависит от моих целей и настроения. Работа, которая занимает меня сейчас, это, скорее, деструкция в ее комплексном понимании.
Что для тебя означает материальность объектов и согласен ли ты с определением “абстрактная скульптура” для своих работ?
Моя художественная практика основана на определенных аспектах визуальных методов, в которых инфографика и графические материалы играют особую роль. Я отказываюсь использовать фактические данные или прямую информацию, вместо этого я анализирую личный опыт, собственное воображение, воспоминания, историю искусства и т.д. В моих скульптурах информация обобщена в единстве ее материального и абстрактного аспектов, ускользая при этом от удобства интерпретации. Вот, например, как это описала Дана Копель (Dana Kopel):
«Этот процесс – и тот факт, что готовые работы немного похожи на гиперактивные графики фондового рынка – может указывать на стремление неолиберального капитализма накапливать информацию как богатство (подумайте, например, о том, как Facebook вводит все новые значения, для получения прибыли из данные своих пользователей)».
Фигуры без головы (без собственных мыслей) указывают на обмен энергией между телами, представляя реальность информации, сжатой паттернами мира, в котором мы пытаемся приспособиться и обрести комфорт. Эти переплетенные бесполые фигуры олицетворяют работу и отдых, комфорт и дискомфорт, или встречу двух сексуальностей, механизированную по принципу конвейера по клинической сборке тел, превращающей всё во всех и никого одновременно.
В абстрактной скульптуре я вижу другую цель: я не стремлюсь выразить некое чистое чувство, которое может существовать вне отсылок к визуальному миру. Меня интересует реальность самой информации, как информация обрабатывалась и использовалась. И как понятие, информация для меня – это уже довольно абстрактно. Мне нравится представлять, как данные передаются по проводам, по воздуху, через устройства и, в частности, как они соединяют разные элементы мира и активируют различные процессы. Например, представьте себе линию графика диаграммы благосостояния людей в 2020 году. Сама по себе эта линия представляет всех и никого в частности. Отсюда я позаимствовал идею всеобъемлющего и пустого всеобщего.
Что касается моего понимания объекта. Для меня основной фокус лежит в развитии структуры и цифровой модели работы. С объектом я начинаю взаимодействовать с рисования от руки в приложении Cinema 4D, которое обычно используют архитекторы, дизайнеры, аниматоры и другие. Как только цифровая модель создана, я переписываю ее на бумагу. Все это помогает при построении уже физической работы. Можно сказать, я пытаюсь сохранить иллюзорное ощущение рук, придающих форму материальным структурам.
Нуждается ли хаос цифрового мира в структуризации?
Это не обязательно о структурировании хаоса. Скорее, этот то, чем я живу, будучи заложником этого хаоса. Мы находимся в системе, которая становится все более автоматизированной и компьютеризированной, со сложной паутиной сетей, которые окружают все и всех, а фоновые, незаметные нам процессы активны 24/7. Мне нравится представлять мир в виде линий электропередач, воспроизводить эти соединительные линии в структурах и формах своих работ, которые представляют различные ситуации из повседневной жизни либо моего воображения, пребывающего в странном состоянии псевдо домашнего уюта этого мира.
В чем ты видишь основное напряжение между художником и галеристом сегодня?
Боюсь, я не скажу здесь ничего нового. На данный момент, исходя из моего личного опыта, мне сложно представить свое существование как художника без галереи, и я бы не выбрал другого. Каждая выставка это такой учебный класс, который позволяет подготовиться к более масштабным проектам, ориентированным на большие институции и музеи. Работа художника в студии это очень одинокий процесс, поэтому я ценю любые формы сотрудничества, и дорожу всеми, кто в меня верит. И, хочется верить, я плачу этим же взамен.
Для тебя важна дружба в арт-сообществе? Ты бережно сохраняешь все дружеские связи?
Определенно. Для меня очень важно быть окруженным друзьями, коллегами, знакомыми, которые не перестают меня вдохновлять и поддерживают веру в свои способности.
