Почему ты решил стать художником? Ты помнишь, когда принял такое решение?
Рисованием я стал заниматься не задумываясь, просто рисовал и всё. Будучи подростком, я начал осознавать «искусство» в широком смысле, и мой бессознательный позыв к рисованию стал более осознанным. С этим осознанием я начал писать картины, экспериментировать с граффити и сочинять музыку. В годы, предшествовавшие моему послешкольному образованию, я помню, как намеревался пойти в киношколу, но каким-то образом попал в художественную. Странно, но я не могу вспомнить, как принял это решение и когда именно это произошло.
Твои родители поддерживали тебя в стремлении стать художником в то время? В обществе существует устойчивый предрассудок, приравнивающий выбор стать художником к почти нищенскому существованию.
Мне повезло, что у меня очень поддерживающие родители. Когда мой отец был в моем возрасте, он был начинающим писателем, так что он с пониманием относится к моему стремлению творить и экспериментировать. Мы часто говорим с ним о философии, искусстве и других вещах, и это довольно круто.
Каковы основные темы, проблемы или вопросы, которые подталкивают тебя к работе над твоими проектами? Другими словами, что вдохновляет тебя на творчество?
Подобно тому, как моё решение стать художником не могло быть сведено к одному конкретному моменту, моё вдохновение не может быть ограничено какой-то одной вещью или даже отделено от самого процесса творения. Был момент в школе, когда я подходил к работе издалека, задумывая сначала идею, а затем воплощая ее в физическую форму. Я думаю, что для меня было важно пройти свой путь через этот холодный и расчётливый способ создания искусства, чтобы я мог вернуться к более вовлеченному подходу. Я вступаю в отношения с различными материалами и программами, которые я использую; с текстами, которые я читаю; с людьми, которых я встречаю, и т.д. И я позволяю возникать новым связям и непредвиденным возможностям. Думаю, что искусство может дать возможность мыслить вне жестких категорий языка, что мы можем вступать в отношения с меняющимися материалами, что мы можем мыслить в бесконечном количестве материалов и процессов. Для меня акт создания искусства заключается в сотворении новых форм мышления, и я надеюсь, что такой подход, в свою очередь, позволит зрителю испытать новые чувства.
На твой авторский стиль, кажется, сильно повлияли различные структуры и узоры, которые можно найти в природе. Является ли это проявлением твоего желания экспериментировать с различными материалами, или же, возможно, это вызвано желанием подчеркнуть связь между человеком и природой?
Большинство последних работ, которые вы можете увидеть в моём инстаграме, являются 3D-рендерами. Возможно, проведение линии через мои предыдущие проекты может дать некоторое понимание этих новых форм, с которыми я экспериментировал. В 2017 году я начал проект под названием Natural Form («Природная форма»). Этот проект состоял из «поддельных» изображений различных видов растительной жизни. Я изменял каждое изображение как можно убедительнее, чтобы создать растения, которые, казалось, растут «вопреки» их алгоритму. Ветви изображались врастающими в себя, выходящими из одной точки происхождения, или растущими в неожиданных направлениях. Работая над этим проектом, я провёл много времени в наблюдениях за растениями, пытаясь понять алгоритмы их роста, чтобы «взломать» их и создать эти необычные «мутации». Думаю, что это знакомство с моделями роста и возникшее из него их интуитивное понимание имело некоторое остаточное присутствие на протяжении всей моей последующей практики. Я очарован формирующимися структурами, которые мы можем наблюдать в различных масштабах мира. Структуры извлекаются из различных узнаваемых образов и затем объединяются для создания новых форм, которые не захватываются областью отождествления, но взаимодействуют с нашей способностью к распознаванию.
Не думаешь ли ты, что в искусстве есть своего рода замкнутая система — она основано на чём-то одном, что, в свою очередь, было основано на чём-то другом, и так далее…? С этой точки зрения искусство почти кажется своеобразным алгоритмом выбора.
Да, я понимаю, о чем ты говоришь. К искусству (как для зрителя, так и для художника) можно подходить как к системе, которая выстраивает себя из предыдущих течений, и развивается линейно на протяжении всей истории. Но при этом я не думаю, что это единственный способ рассмотрения темы. Ведь если кто-то просто не знает истории искусства или имеет другой взгляд на нее, он всё же воспринимает произведение искусства как нечто, принадлежащее искусству.
Ты сказал, что искусство может дать возможность мыслить вне жёстких категорий языка. Можно утверждать, что «язык искусства» настолько разнообразен, что каждый художник имеет свой уникальный язык. Можешь ли ты сказать так о своих работах?
Как уже говорил ранее, мне не так интересно подходить к искусству как к средству коммуникации. Вы могли бы попытаться истолковать моё творчество таким образом, но эта интерпретация была бы новой для меня. В моих работах нет никакого секретного закодированного послания. Но при этом мои области исследований и экспериментов не случайны. Меня интересуют, прежде всего, изображения как таковые, а не просто как представление чего-то иного. Я отношусь к изображениям серьезно. Многие мои работы вдохновлены различными научными областями, такими как экология, эволюция, модели роста, исследования сознания, исследования мифов и то, как они связаны с изображениями.
Есть ли разница между изображениями и фотографиями в твоей интерпретации искусства?
Думаю, что есть разница в восприятии между ситуацией, когда мы думаем, что мы смотрим на запись реальной вещи, существующей где-то в мире (например, фотографии), и когда мы знаем, что то, на что мы смотрим, было искусственно сгенерировано. Когда становится трудно отличить одно от другого, — именно тогда, как мне кажется, изображения работают в полной мере. Они не настолько связаны своими репрезентативными тенденциями, побуждая нас воспринимать их как таковые, поскольку мы не можем насильно внедрить их в структуру репрезентации. Большая часть моей работы пытается занять это пространство неопределенности. Я очень заинтересован в новых технологиях, таких как GAN (Generative Adversarial Networks, Генеративные состязательные сети) в сфере синтеза изображений, и в том, что генеративные изображения вскоре будут неотличимы от реальных фотографий и видеозаписей. Это будущее «поддельных изображений» радикально изменит структуру восприятия изображений в целом, что окажет большое влияние на наш образ жизни.
Можешь ли ты сказать, что интуиция играет большую роль в твоём творческом процессе? Испытываешь ли ты что-то вроде «божественного провидения», когда создаёшь свои работы?
Я не слишком хорошо знаком с этой фразой, но понимаю, что ты имеешь в виду. Поскольку я допускаю появление новых траекторий из неопределенного пространства взаимодействия с различными материалами, мне кажется, что существует некоторая сила вне эго, которая участвует в генезисе этих новых форм. Рискнув показаться банальным, скажу, что, в самом деле, чувствую, как будто эти творческие энергии протекают через меня, а не просто исходят из меня. Это, конечно, было замечено и выражено многими художниками, будь то музыкантами, художниками, писателями и т.д.
Какое твоё произведение или проект тебе больше всего нравится? Что делает его особенным?
Прошлой осенью я провёл свою первую европейскую соло-выставку в Берлине в пространстве «francisverein». Выставка была озаглавлена «Connective Potential» («Соединительный потенциал»). Это была прекрасная возможность представить свои работы в физическое пространство и поработать с удивительными людьми. Я читал много философа Анри Бергсона в то время и действительно узнал о пространственных тенденциях мысли, которые были включены в работу.
Connective Potential возник из моего интереса к диаграммам. На протяжении всей своей жизни я часто сталкивался с концепциями, создавая карты и диаграммы, особенно когда размышлял над новыми идеями или пытался понять концепции других. Я хотел понять, почему я так увлечен этим форматом, поэтому я начал исследовать множество своих диаграмм, и просил людей отправлять мне их диаграммы по сети. Мне стало ясно, как часто мы используем количественную среду пространства для экстернализации идей. Путем развёртывания наших идей в пространстве мы материализуем их, что даёт нам возможность взглянуть на них определённым образом, но при этом мы теряем динамизм мысли. «Соединительный потенциал» был основан на ограничениях и потенциалах пространственной мысли, проводя параллели с геологическими процессами, письменностью и другими естественными процессами.
Какие идеи Анри Бергсона ты нашёл наиболее глубокими и наводящими на размышления?
В то время, когда я работал над своей выставкой, я наткнулся на философа Анри Бергсона. Я начал читать его работу «Время и свобода воли» (1889), которая дала мне новое понимание моего интереса к диаграммам и совпала с моей тогдашней работой. Резюмируя очень широко, Анри Бергсон проводит жёсткое различие между внешним, поддающимся количественной оценке миром распространения и внутренним, качественным и неизмеримым миром продолжительности («живого опыта»). Одна из его основных задач заключается в том, чтобы показать, что мы, как люди, имеем тенденцию проецировать наш качественный опыт на пространство, чтобы объективировать и управлять им, но мы делаем это ценой лишения нашего жизненного опыта его творческой и динамичной свободы. Эти понятия не только связаны с некоторыми вещами, с которыми я экспериментировал в своей выставке, но и помогли мне открыть новые способы мышления о жизни.
Для меня философия – это то, что придает моей жизни динамизм. Новые концепции и мысли порождают новые возможности жизни, которые позволяют мне жить творчески и свободно.
Чье искусство интересует тебя больше всего, и почему?
Меня интересует так много, что было бы невозможно и потенциально неинтересно осветить всё это здесь, но я перечислю кое-что из головы – некоторые из этих людей мои друзья, с которыми я познакомился и сотрудничал онлайн, других я видел в более традиционной обстановке галереи. Timur Si Qin, Iain Ball, Laura Joy Evans, Pierre Huyghe, Ian Bruner, Don Elektrq, Lucy Bull, Jura Shust, David Hanes и многие другие. Лично я больше всего заинтересован в том, чтобы испытывать через искусство новые чувства, и эти художники, среди прочих, создают для меня такой эффект.
Фотографии имеют интересный способ изображения реальности, одновременно искажая её тем, что создают неоспоримые иллюзии пространства и объективности.
Как насчет участия в значимых выставках мирового масштаба — тебя интересует такая перспектива?
Да, я бы с удовольствием участвовал в таких выставках. Наличие пространства и финансирования для экспериментов является для меня, несомненно, привлекательным. Кроме того, я чувствую, что искусство активизируется через взаимодействие и наблюдение, и эти выставки предоставляют такую возможность. Но при этом подобные выставки — не единственная возможность экспериментировать с пространствами и зрителями, и нечто настолько общедоступное, как Instagram, может обеспечить практически бесконечные возможности.
Я не очень заинтересован в определении различных режимов презентации в контексте некой системы ценностей. Что интересно и освежающе для меня, так это то, что искусство актуализируется множеством способов и стремится к тому, чтобы продолжать изобретать себя заново. Чтобы быть правильно понятым скажу, что я вовсе не размещаю новые способы презентации над старыми; я просто взволнован различными возможностями, которые открывает разнообразный ландшафт художественной презентации. Я по-прежнему считаю, что выставочные концепции типа галереи белого куба интересны, и их потенциал еще не исчерпан.
Давай попробуем кое-что представить… Как ты думаешь, что могут увидеть в твоём искусстве и подумать о нём будущие поколения?
Интересная мысль. Теряюсь в догадках, отчасти потому, что не совсем уверен, как люди видят мою работу даже сегодня, и я не представляю, что может произойти в будущем. Думаю, что, поскольку я делаю произведения искусства с использованием современных технологий, которые быстро меняются, мои работы будет отмечать собой эпоху, в которую они были созданы. Это осознание того, что моя работа будет быстро идентифицироваться как нечто «устаревшее», немного беспокоило меня в ранние годы творчества. Этот страх сделать работу, которая будет в какой-то момент казаться устаревшей, полностью растворилась с тех пор, и стала теперь просто интересной мыслью. Большая часть работы, которую я нахожу интересной из прошлого, кажется, полностью смирилась со своим настоящим, как будто она не стремилась к безвременности и не была одержима будущим или линейным прогрессом от предыдущих движений. Обычно очень легко определить время, в которое была создана такая работа, но я воспринимаю это как нечто интересное и красивое.
Что ты можешь сказать о состоянии современного искусства в твоём регионе? Как ты его оцениваешь?
Торонто, как многие другие города, имеет много интересного, но я склонен знакомиться с людьми по большей части онлайн. Я определенно не чувствую себя связанным своим географическим положением: по какой-то причине люди, которые ко мне обращаются, часто из Европы и редко из Торонто, и художники из-за океана также часто находят у меня отклик.
Какие у тебя планы на ближайшее будущее?
Мне предстоят две групповых выставки этой осенью, и я с нетерпением жду их. Не могу сказать слишком много о них, так как детали еще не полностью утверждены, но я обязательно напишу о них в инстаграме в ближайшем будущем.
Как изменилось твоё восприятие искусства в процессе создания своих работ?
Я научился принимать неопределенность творчества и взаимодействия, очаровываться мистическим, не поддающемуся упрощению, образами и символами, возникающими в процессе, и я узнал, что мышление в образах и материалах — это нечто неисчерпаемое, всегда порождающее новые возможности.
